Спасите Наши Души : Библиотека

В нашей Библиотеке хранятся статьи по психиатрической тематике, а также немного других материалов.

К списку публикаций

Доминирующие непароксизмальные нервно-психические расстройства при эпилепсии

рубрика: Проблемные статьи, дата и время: 25.01.2019 04:23:43

Доминирующие непароксизмальные нервно-психические расстройства при эпилепсии



Эпилепсия (от греческого слова epilepsia, epilambano – схватывание) – является одной из самых древних заболеваний, известных человечеству. История ее изучения насчитывает почти две с половиной тысячи лет, начиная с античных авторов, например Гиппократа (460-377 гг. до н.э.), который впервые использовал этот термин для обозначения определенной болезни головного мозга, проявляющейся внезапными приступами с нарушением сознания и судорогами.

Эпилепсия является одним из самых распространенных заболеваний человека. Эпидемиологические исследования показывают достаточно высокую заболеваемость: до 80 человек в России и развитых странах (США, Европа) и до 100-120 человек в развивающихся странах (Африка) на 100 000 населения (Кутявин Ю.А. и соавт., 1997; Барабанова М.А. и соавт., 2009) Болезненность колеблется в достаточно широком диапазоне — от 0,4 до 2,5%. При этом по России приводится средняя цифра около 0,5-1% (Киссин М.Я., 2009). Ежели говорить не о сформированной эпилепсии, а об единичных (однократных) эпилептиформных припадках, то их распространенность составляет не менее 9-10% населения (Барабанова М.А. и соавт., 2009 ).

Существует множество определений этого заболевания. Суммируя мнения отечественных (Карлов В.А., 1990; Мухин К.,Ю., Петрухин А.С., 2005; Мухин К.Ю. и соавт., 2008; Болдырев А.И., 1976, 2000) и зарубежных (Броун Т., Холмс Г., 2006) авторов представляется возможным заключить, что эпилепсияхроническое, склонное к прогредиентному течению, полиэтиологическое нервно-психическое заболевание, которое возникает вследствие повторяющихся чрезмерных разрядов нейронов головного мозга и характеризуется клиническими проявлениями в виде повторных чаще всего непровоцируемых полиморфных пароксизмов (приступов) с нарушением двигательных, психических, чувствительных и вегетативных функций; типичными специфическими изменениями личности; возможностью развития острых или затяжных психозов на отдаленных этапах заболевания и слабоумия; а также параклиническими (электрофизиологическими, нейроанатомическими, метаболическими, иммунологическими) нарушениями.

Несмотря на древнюю историю и широкий арсенал современных параклинических возможностей изучения эпилепсии, это расстройство на всем протяжении наблюдений было окружено мифами и предубеждениями, которые настолько плотно вошли в коллективное сознание, что разделяются и по настоящее время значимым числом дипломированных врачей. Не касаясь религиозно-мистического отношения к эпилепсии как к «священной» болезни, можно остановиться на самом популярном клиническом шаблоне. Он состоит в том, что у подавляющего большинства населения эпилепсия ассоциируется исключительно или преимущественно с судорогами. Аналогичный подход при проводимых натуралистических опросах показывают и врачи – большинство выпускников медицинских вузов в качестве ведущего компонента эпилепсии называют т.н. «судорожный синдром». Однако ни в одном современном медицинском руководстве, включая критерии МКБ-10 ( Мухин К.Ю и соавт., 2004, 2008; Мухин К.Ю.Петрухин А.С., 2005; , Казаковцев Б.А. и соавт., 2003) наличие судорог не является ведущим критерием дефиниций ни самих припадков, ни типов течения болезни.

Известно, что эпилептические психические нарушения более феноменологически разнообразны, более часто встречаются, имеют большее социальное, трудовое и судебно-правовое значение, чем непосредственно судорожные и иные, условно «неврологические», проявления эпилепсии. Однако в современных зарубежных работах основной акцент делается на совершенствование параклинической диагностики эпилепсии в ущерб признанным клиническим критериям. Это отражено в последних классификациях – принятой и действующей на сегодняшний день Международной классификации эпилепсии разных модификаций (Гамбург, 1985; Нью-Дели, 1989) и новой, разработанной Международной Противоэпилептической Лигой в 2001 году, которая существует пока как проект. При этом в научных исследованиях авторы начинают придерживаться критериев последней классификации. Среди новшеств вообще упразднено подразделение фокальных приступов на простые и сложные в зависимости от нарушения сознания, а оценка уровня сознания носит ориентировочный характер. Также в последних классификациях не нашли адекватного отражения ни эпилептические психозы, ни непароксизмальные нервно-психические нарушения. Такой методологический подход отражает идущую с Запада деградацию прежде всего клинического мышления и знаний психопатологии, что неуклонно сказывается на снижении выявляемости и комплексного анализа бессудорожных вариантов эпилепсии, делает врача заложником исключительно аппаратных методов диагностики.

Тем не менее, проблема выявления и систематики психических нарушений при эпилепсии имеет не только чисто методический интерес, но отражает принципы понимания эпилепсии как комплексного страдания человека. В связи с этим хотелось бы подробнее остановиться на непароксизмальных нервно-психических расстройствах, которые занимают гораздо большее значение в жизни как пациентов, так и их семей, чем собственно припадки. Из всей большой группы непароксизмальных нарушений можно проанализировать две главные составляющие – интеллектуально-мнестический дефект и изменения личности.

Интеллектуально-мнестические нарушения при эпилепсии не являются облигатным клиническим проявлением. У пациентов может быть широкий диапазон интеллектуальных проявлений – от верхнего уровня нормы до глубокой степени умственной отсталости. Дефицитарные нарушения неоднородны по своему происхождению и проявлению. В целом, частота встречаемости с когнитивными проблемами составляет около 12% от всех больных эпилепсией (Максутова Э.Л и соавт., 1997). На их возникновение, прогрессирование и клинические характеристики могут влиять следующие факторы: наследственность и генетические (хромосомные) аномалии; тип и частота припадков; возраст дебюта эпилепсии; объем и зоны поражения мозга; латерализация очагов в доминантном/субдоминантном полушарии; экзогенные вредности; социально-средовые условия, особенно уровень образования.

Можно выделить два варианта развития дефицитарных интеллектуальных расстройств при эпилепсии: специфические и неспецифические.

Специфические, собственно эпилептические, обычно протекают параллельно с нарастанием специфических изменений личности, возникают спустя годы от манифестации самого заболевания и приводят к развитию т.н. эпилептического или концентрического (лабиринтного) слабоумия (Случевский И.Ф., 1957).

Еще Э Крепелин (1919) отмечал такие черты эпилептического дефекта, как замедленность мышления, нарушения памяти. Существует точка зрения о прямой корреляция между частотой припадков (особенно генерализованных судорожных, сопровождающихся падением со вторичной травматизацией головного мозга) и нарастанием слабоумия. Так у пациентов, перенесших за 10 лет не менее 100 генерализованных судорожных припадков, развитие деменции отмечали в 94% случаев, а со значимо меньшим числом припадков – только в 17,6%. А в случае эпилептического статуса в анамнезе уровень интеллекта может снижаться не менее, чем на 15% по сравнению с аналогичной выборкой здоровых лиц (Калинин В.В и соавт., 2006).

При формировании интеллектуального дефекта наиболее поражаются два показателя психической деятельности: скорость течения нервных процессов и их подвижность.

У больных эпилепсией чаще отмечаются заторможенность мыслей, трудность или невозможность сосредоточить внимание, снижение работоспособности. При длительно текущем заболевании замедленность касается и общей моторики, движений, походки, речи. Параллельно заторможены физиологические отправления и переход от одного вида деятельности к другому. У таких людей происходит фиксация на определенных привычках и правилах, распорядке дня. Они имеют достаточно устойчивые поведенческие и жизненные стереотипы. Затрудняется накопление нового опыта, снижается диапазон вариантов умозаключений и поведенческих шаблонов, ухудшается способность к запоминанию, абстрактным обобщениям. Все это получило название инертности психических процессов. В мышлении появляется ряд специфических черт. Наиболее характерны застревание на деталях, невозможность выделить главное, трудность перехода от одних представлений к другим. Дать краткий ответ они не в состоянии. Речь больных эпилепсией часто имеет ограниченный лексический диапазон (олигофазия), постоянно сопровождается возвратами к уже сказанному. Она может изобиловать уменьшительными словами, витиеватыми банальными выражениями, определениями, содержащими субъективную аффективную оценку — «хороший, прекрасный, плохой, отвратительный», а при склонности к религиозности в высказываниях встречаются слова, которыми пользуются верующие (божественная номенклатура). Особенностями речи могут выступать протяжность (певучесть), патетические интонации. Такая застреваемость мышления на мельчайших деталях получила название тугоподвижность. Начальным проявлением ее является детализация, которая постепенно переходит в обстоятельность мышления, и через несколько лет формируется основная особенность их психики — вязкость. При этом такие пациенты быстро утомляют собеседника чрезмерной обстоятельностью повествования, назойливостью, копанием в мелочах, что часто провоцирует микроконфликтные ситуации, в том числе и с медицинским персоналом.

Неспецифические интеллектуально-мнестические нарушения при эпилепсии включают в себя парциальные или тотальные задержки психического развития, врожденное слабоумие с формированием олигофренического синдрома разной степени и деменции. Подходы к точному типированию олигофрении и деменции здесь значительно затруднены и носят в большей степени формальный характер, поскольку эпилептические синдромы возникают преимущественно в детском возрасте, отличаются прогрессирующим течением и сочетаются в фоновой органической неполноценностью мозга.

Олигодефект является одним из облигатных проявлений многих эпилептических энцефалопатий с началом в детском возрасте. Среди эпилептических синдромов с клиникой прогрессирующего слабоумия следует прежде всего выделить синдром Леннокса-Гасто. Помимо интеллектуально-мнестического отставания он характеризуется частыми, склонными к сериям полиморфными (тоническими, атоническими, миоклоническими, атипичными абсансами) приступами, резистентностью к антиэпилептической терапии, тяжелым прогрессирующим течением и диффузной медленной пик-волновой активностью на ЭЭГ (как правило, с частотой 2 Гц). При синдроме Леннокса-Гасто умственная отсталость наблюдается в 75-93% случаев, быстро – в течение 3-5 лет – достигая средней и тяжелой степени. Степень интеллектуального дефекта может зависеть от формы этого синдрома. Так тяжелая умственная отсталость достоверно чаще встречается при симптоматических формах синдрома Леннокса-Гасто, чем при криптогенных: 72% против 22% , а средняя – наоборот, 18% против 78% (Темин П.А. и соавт., 1999).

Также умственная отсталость наиболее часто встречается при прогрессирующих миоклонических энцефалопатиях, куда относят болезнь Унферррихта-Лундборга, сиалидоз, болезнь Гоше, MERRF-синдром (митохондриальную энцефалопатию с рваными красными волокнами), болезнь Лафора и нейрональный цероидный липофусциноз. Общим компонентом этой группы заболеваний являются миоклонус (в виде комбинаций сегментарных, аритмичных, асинхронных, асимметричных подергиваний и массивных миоклоний), неврологические нарушения (поражение функций мозжечка с атаксией, нарушение зрения, пирамидные и экстрапирамидные расстройства), снижение интеллекта, а также генерализованные тонико-клонические приступы и фокальные припадки затылочной доли мозга. Из этой группы заболеваний умственная отсталость минимально выражена при болезни Унферррихта-Лундборга и сиалидозе. При остальных перечисленных заболеваниях интеллектуальные нарушения могут достигать значительной степени выраженности (Темин П.А. и соавт., 1999; Berkovic S., Bendadis S., 2001).

Среди генетически детерминированных эпилептических синдромов с дебютом в неонатальном периоде, проявляющихся сочетанием дисгенезий мозга и судорогами в раннем детском возрасте, могут встречаться как задержки нервно-психического развития, так и умственная отсталость различной степени. К ним относятся: синдром Меккеля-Груббера, синдром Патау, синдром кольцевой 13 хромосомы, синдромы трисомий 15 и 18 хромосом, синдром Милле-Дикера, синдром врожденной мышечной дистрофии типа Фукуямы, синдром Ноя-Лаксовой, синдром Норманна-Робертса, синдром Айкарди, синдром Смита-Лемли-Опица. Для всех этих синдромов, рассматриваемых некоторыми исследователями как самостоятельные заболевания, характерны выраженные фенотипические изменения (микроцефалия, нарушения строения костных и хрящевых отделов лицевого черепа, пороки развития сердца, при некоторых синдромах – костно-суставные и генитальные деформации).

К группе младенческих эпилептических энцефалопатий также относят синдром Веста (Уэста). На его дою приходится около 9% всех эпилептических синдромов в детском возрасте (Мухин К.Ю., петрухин А.С., 2005) Наряду с общей выраженной задержкой психомоторного развития, синдром Веста характеризуется особым типом эпилептических приступов – инфантильными спазмами, представляющими собой массивные миоклонические или тонические серийные или изолированные спазмы аксиальной и конечностной мускулатуры (Dulac et al., 1994). Наряду с этим на ЭЭГ присутствуют характерные изменения в виде гипсаритмии.

К вариантам специфических эпилептических синдромов с парциальным нарушением психического развития можно отнести синдром Ландау-Клеффнера. Этот синдром под названием «приобретенная афазия с эпилепсией» получил свой диагностический шифр в МКБ-10 – F80.3. Сутью его является прогрессирующая потеря ребенком, имевшим предшествующее нормальное развитие, навыков рецептивной и экспрессивной речи. Характерной особенностью являются ЭЭГ-изменения в виде мультифокальных спайков и спайковых волн, активируемые в фазу медленного сна. Чаще всего патологию на ЭЭГ обнаруживают в области височных долей, преимущественно билатерально. Афазия начинается в 3-7 лет и в 70-80% случаев сочетается с эпилептическими припадками, которые у трети пациентов являются манифестом заболевания. Среди пароксизмальных расстройств характерны сложные парциальные, атонические и тонико-клонические припадки (Темин П.А., Никанорова М.Ю., 1999; Мухин К.Ю. и соавт., 2004; Казаковцев Б.А. и соавт., 2003).

Деменция при эпилепсии носит сложный характер. Она наблюдается прежде всего при симптоматических эпилепсиях и представляет скорее коморбидное расстройство, обусловленное неким первичным органическим поражением головного мозга. Ведущей по частоте причиной ее возникновения для лиц пожилого возраста служат хронические сосудистые заболевания, приводящие к развитию инфарктов (инсультов) мозговой ткани и неспецифическому атрофическому процессу. Для лиц молодого и зрелого возраста главной причиной является тяжелая посттравматическая энцефалопатия.

Малообсуждаемой, а на самом деле чрезвычайно значимой проблемой является типирование деменций при эпилепсии с позиций современной классификации. Так в МКБ-10 описанные выше нарушения могут быть отнесены к следующим диагнозам: F 06.72 – легкое когнитивное расстройство, при котором на первый план выступает снижение когнитивной продуктивности, то есть прежде всего сообразительности; а также F 02.8х2 – деменция в связи с эпилепсией. Если в клинической картине доминируют нарушения памяти, особенно антероградная, ретроградная, фиксационная амнезия, при отсутствии дефекта в непосредственном воспроизведении и глобальных интеллектуальных нарушениях (т.е. соответствующие картине корсаковского синдрома), то целесообразно типировать такое расстройство как F 04.2 – органический амнестический синдром в связи с эпилепсией.

Однако, как видно из вышеприведенного клинического анализа, специфическое эпилептическое лабиринтное слабоумие по своим психопатологическим закономерностям развития и проявления не укладывается в формальные критерии деменции по МКБ-10 как синдрома, который должен отличаться грубыми нарушениями интеллекта и всех составляющих памяти, приводящего к нарушениям понимания речи, способности к рассуждениям, осмысленной и прогностической деятельности,  ухудшению социального функционирования вплоть до утраты навыков повседневной жизни, личной гигиены, физиологических функций. Прогрессирование интеллектуальных расстройств должно сопровождаться облигатным проявлением – потерей критики. Как отмечали Казаковцев Б.А. (1999), Болдырев А.И. (2000), в подавляющем большинстве случаев при эпилепсии нет истинного слабоумия, а отмечаются преимущественно парциальные  дисмнестические проявления. Поэтому весьма спорным по своей сущности является смысл самого термина «деменция в связи с эпилепсией», т.е. вследствие эпилепсии.

В случае действительно грубого интеллектуально-мнестического дефекта, достигающего степени деменции или корсаковского амнестического синдрома, он будет только косвенно связан с эпилепсией как с т.н. базовым актуальным заболеванием (по поводу которого пациент обследуется или проходит экспертизу), но не как с детерминирующим причинно-следственным фактором.

Такой формальный подход к типированию в современных классификациях когнитивных расстройств при эпилепсии значительно затрудняет прежде всего экспертную оценку (при социально-трудовых и судебно-психиатрических экспертизах). Большие проблемы возникнут при отнесении не только эпилепсии, но и самой деменции по проекту новой МКБ-11 к сфере компетенции неврологов, а не психиатров. При отсутствии в неврологических центрах, а тем более в амбулаторном звене, возможностей и навыков патопсихологической и клинической оценки когнитивных нарушений, развитие приоритета примитивных типовых шаблонных оценочных шкал (по типу MMSE) делает шансы на грамотный анализ этих тонкостей диагностики и квалификации нервно-психических расстройств при эпилепсии весьма призрачным.

Существует точка зрения, что изменения интеллекта при эпилепсии нарастают параллельно с деформацией (психопатизацией) личности. Но эти изменения не всегда сопряжены с течением эпилепсии как болезни и не всегда однозначно приводят к дезадаптации пациентов. Это указывали как авторы прошлых веков, так и современные. Так, M. Маgnan (1883) писал: «…мы сталкиваемся с эпилептиками, которые в промежутках между припадками не представляют никакого душевного расстройства и вполне сохраняют свои умственные способности, при этом многие из них даже не имеют того тяжелого характера, который издавна считается принадлежностью всякого эпилептика». Известно, что эпилепсией страдали многие выдающиеся представители военно-административной элиты, религиозных верхов, люди искусства и творчества. Как подчеркивает А.И. Болдырев (2000), стереотипное понятие «эпилептическая личность» является дискутабельным, поскольку «...в развернутой стадии болезни психические особенности характеризуются чрезвычайным разнообразием личностных характеристик».

Тем не менее, существуют определенные характеристики, которые наиболее вероятно связаны с возрастом начала, нарастанием тяжести и длительностью течения эпилепсии. Выделяют некоторые типы изменения личности в зависимости от типа эпилептических припадков, что может быть связано с локализацией и латерализацией эпилептических очагов. Пациенты становятся малообщительными, упрямыми, лишенными целеустремленности, небрежными, равнодушными. Они склонны к потере самоконтроля, имеют склонность к употреблению алкоголя, отличаются девиантными и деликвентными формами поведения. По отношению к болезни прослеживается анозогнозия, низкий уровень комплаенса при антиэпилептической терапии (Калинин В.В., 2004; Калинин В.В. и соавт., 2006).

Наиболее характерны изменения личности при височной эпилепсии. Формально она относится к симптоматическим фокальным эпилепсиям. Некоторые авторы отождествляли это нарушение с понятием «скрытая эпилепсия» (epilepsia larvata), подчеркивая, что такие особенности не зависят от генерализованных судорожных припадков. N. Geshwind (1979) описал патохарактерологический симптомокомплекс, характерный для височной эпилепсии, который впоследствии получил название синдром Гасто-Гешвинда или «интериктальный поведенческий синдром» (Темин П.А, Никанорова М.Ю., 1999; Калинин В.В., 2004). В него входят повышенная склонность к философским, моральным и особенно религиозным идеям и учениям; снижение сексуальной активности, гиперграфия, аффективная возбудимость (Киссин М.Я., 2009).

В отечественной психиатрии принято акцентировать внимание на иных личностных качествах эпилептиков. Часть из них носит однозначно негативный, дезадаптирующий характер и рассматривается как проявление личностного дефекта. К ним относятся: эгоизм, эгоцентризм; склонность к пререканиям, застревание на мелочах, злопамятность, особенно на мелкие обиды, несдержанность, вспыльчивость до агрессивности, упрямство, убежденность в собственной правоте, склонность к неподчиняемости, сутяжничеству. По мере развития интеллектуального дефекта притупляются чувства жалости, благодарности, уважения, сочувствия. Такие пациенты могут совершать парадоксально жестокие поступки, как бы мстя за реальные или гипотетические мелкие обиды в прошлом. Вместе с тем отмечаются диаметрально противоположные черты характера: робость, застенчивость, болезненность, неуверенность, а также склонность к самоуничижению, преувеличенная любезность, доходящая до льстивости и подобострастия, почтительность и ласковость в обращении, стремление не просто согласиться, а подчеркнуть свое согласие с мнением собеседника или восхищение им — дефензивность. Подобные полярные нарушения аффективности могут отмечаться в различных соотношениях у одного и того же больного. Возникнув, они продолжительное время не меняются, не подвергаются ситуационным колебаниям, несмотря на смену обстоятельств, что получило название «вязкость аффекта». При этом на определенных этапах развития болезни такие качества как аккуратность, стремление к порядку, педантизм, упорство, любезность, чинопочитание могут помочь в социальной адаптации пациентов, продвижению по карьерной лестнице. Но в выраженной степени эти качества становятся утрированными, приобретая негативное социальное значение для окружающих пациента людей.

Одной из характерных особенностей личности эпилептиков, которая редко упоминается в современной литературе, является демонстративная религиозность, формирование ханжеской морали, когда они провозглашают высокие религиозно-моральные ценности, требуют тщательнейшего соблюдения этих норм от окружающих, а сами могут совершать глубоко противозаконные и безнравственные поступки. Из многочисленных описаний можно привести цитату С.С. Корсакова (1893): «Эпилептический характер проявляется в резких нравственных дефектах… Некоторые … проявляют большое ханжество, наклонность к похвальбе, возвеличиванию себя, как бы с смиренным видом указывают на свои высокие качества, на высшую нравственную доброту, говорят о Боге и в то же время отличаются большой жестокостью к близким, у эпилептиков молитвенник в кармане, Бог на языке и подлость в душе … Иногда под влиянием небольшого противодействия, неисполнения их желания начинают браниться крайне несдержанно, теряя самообладание и обращая брань против тех людей, которым перед этим выражали крайнюю любовь и расположение…»

Но не только такие аномальные личностные черты могут обнаруживаться у эпилептиков. В данном контексте представляется весьма обоснованной точка зрения М.Я. Киссина (2009), который на материале многолетних наблюдений показал, что описанные выше т.н. доминантные типы эпилептической личности встречаются менее чем у 50% пациентов – глишроидный у 21,1% (который чаще всего и будет сопряжен со специфическим эпилептическим интеллектуальным дефектом) и эксплозивный у 25,8%. Значительную долю (27,9%) составляют больные с психастеническим, прежде всего тревожно-мнительным, заострением личностных черт. Могут встречаться истероидные (11,8%), шизоидные (6,8%) и паранойяльные (7,3%) варианты патохарактерологических изменений.

Безусловно, на пропорции распределения может влиять, прежде всего, выборка пациентов. Так представляется очевидным, что в судебно-психиатрической практике будут доминировать эксплозивные и паранойяльные варианты, а в условиях скрининга и амбулаторного приема будет расти число психастеников и истероидов. В настоящее время трудно встретить «чистый» вариант аномальной личности. Разные черты могут сочетаться у одного пациента (М.Я. Киссин, 2009). На выраженность и актуализацию характерологических сдвигов могут дополнительно, помимо собственно самой эпилепсии, влиять как привнесенные психогении, так и особенности проводимой фармакотерапии.

Таким образом, деформации личности при эпилепсии могут носить весьма вариабельный характер. С позиций МКБ-10 описанные нарушения следует типировать как F 07.02 – расстройство личности органической этиологии; F 07.82 – другие органические расстройства личности и поведения, обусловленные болезнью, травмой (повреждением) и дисфункцией головного мозга, где уточняется правополушарная локализация патологического процесса и подчеркивается аффективный компонент личностных расстройств; а также F 07.92 – органическое расстройство личности и поведения, обусловленное болезнью, повреждением или дисфункцией головного мозга, неуточненное, кда входит психоорганический синдром (Казаковцев Б.А. и соавт., 2003).

Заключая статью, хочется еще раз подчеркнуть, что непароксизмальные психические расстройства, включая нарушения интеллекта и личности, являются такими же неотъемлемыми признаками эпилепсии, как и сами припадки. Только их грамотный анализ позволит найти адекватные подходы не просто к подавлению эпилептических очагов головного мозга, а к лечению и реабилитации пациента – страдающего человека.

Литература

1. Мухин К.Ю., Петрухин А.С., Миронов М.Б. Эпилептические синдромы. Диагностика и терапия. – М, 2008. – 223 с.

2. Киссин М.Я. Клиническая эпилептология. – М, 2009. – 256 с.

3. Психические расстройства и расстройства поведения (F00-F99) (Класс V МКБ-10) / под общей ред. Казаковцева Б.А., Голланда В.Б. – СПб, 2003. – 588 с.

4. Эпилепсия и судорожные синдромы у детей. Руководство для врачей / под ред. Темина П.А., Никаноровой М.Ю. – М, 1999. – 656 с.

5. Барабанова М.А, Стоянова О.В., Михалева А.С., Петропавловская Т.А и др. Эпилепсия (клиника, диагностика, лечение). Методические рекомендации / под ред. Музлаева Г.Г. – Краснодар, 2009. – 71 с.

6. Броун Т., Холмс Г. Эпилепсия. Клиническое руководство. – М, 2006. – 288 с.

7. Болдырев А.И. Психические особенности больных эпилепсией. – М, 2000. – 384 с.

8. Максутова Э.Л., Железнова Е.В., Рогачева Т.А., Соколова Л.В., Токарева Н.Г. Принципы и формы реабилитации больных эпилепсией с психическими нарушениями. Пособие для врачей. – М, 1997. – 23 с.

9. Калинин В.В., Железнова Е.В. Противосудорожные и психотропные свойства антиэпилептических препаратов при лечении больных эпилепсией. Пособие для врачей. – М, 2008. – 31 с.

10. Мухин К.Ю, Петрухин А.С., Глухова Л.Ю. Эпилепсия. Атлас электро-клинической диагностики. – М, 2004. – 440 с.

11. Калинин В.В., Железнова Е.В., Соколова Л.В. Психические расстройства при эпилепсии. Пособие для врачей. – М, 2006. – 42 с.

12. Калинин В.В. Эпилепсия как нейропсихиатрическая проблема/ Журнал «Психиатрия и психофармакотерапия». – М., 2004 – Т.6№1. — Приложение 1

Комментарии:

Комментариев пока нет.

Добавить комментарий

Powered by SM Biblioteka v 0.4